Неумолимые слова…
                             Окаменела иудея,
                             И, с каждым мигом тяжелея,
                             Его поникла голова.
                                                 Осип  Мандельштам, 1910

У тех, кто имел возможность видеть работы Александра Драгового на персональных выставках в галерее Асти и на групповых выставках в Манеже или в ЦДХ,  складывается впечатление о цельности его творчества — у художника выработался индивидуальный образ. 

Лица персонажей, населяющих его картины, написаны как бы по единому алгоритму:
нервная, чуть подрагивающая контурная линия, плоскостность, несколько утрированно удлиненная шея, —  все это делает его картины «узнаваемыми».

Порой композиционные решения намеренно «неправильны» — Александр Драговой применяет принцип кино­кадрировки, или авангардной фотопробы.
Земная жизнь, земные люди и их дела описываются с возвышающей нас над земным (греховным) религиозной трепетностью.

При этом художник счастливо избегает прямолинейности — он оставляет за зрителем право увидеть то, что ему, зрителю, видится или что им понимается. 

Александр Драговой как бы испытывает зрительский интерес и воображение, ибо названия его работ нарочито непритязательны.

Потому одни увидят в его «Пути» или «Путнике» усталого, переживающего внутреннюю трагедию человека (Ecce Homo), а другие непременно прочтут эту же работу
как «Голгофу». То же относится к пентаптиху «Вечер» и к другим работам.

Пишет ли художник пейзажи, или натюрморты, или жанровые сцены, — везде он ищет ответ на один­единственный вопрос:
«Как?». Как создана красота и гармония земли и вселенной? Как создан сотканный из противоречий человек?
Как протекает и проистекает жизнь?

Так все разнообразие творческих усилий Александра  Драгового сводится  к написанию одной картины. Пейзажи художника лишены красивости.  Природа в его пейзажах прекрасна своей внутренней красотой и гармонией.

Портреты — это визуализированный рассказ о том, как  Бог создал человека по образу и подобию своему (портретам Александра  Драгового  присущи мягкость, лиризм, сопереживание  портретируемым — не только реально существующим, но и вымышленным). Натюрморты свободно — несмотря на свою мертвую натуру — живут в его пейзажах, как бы подчеркивая симбиоз жизни и смерти…

Отмеченный много лет назад публикой и критикой после экспонирования полиптиха «Иов», Александр Драговой остается верен многочастным композициям, дающим определенную свободу креативного изъявления.

После знаменитого «Иова» появился  пентаптих «Вечер» (авторский вариант Тайной Вечери).
Прикосновение к одной из «вечных» тем в искусстве — попытка ответить на вопрос:
«Как могло произойти то, что произошло и что привело к рождению новой религии, к  Новому Завету
От «Иова» к «Вечеру» — таков путь креативного развития Александра Драгового.

Художник задает вопросы — скорее всего, самому себе.
И делает попытку ответить на них — скорее всего, самому себе.
Вечные вопросы потому и вечные, что никому не дано предложить окончательный ответ.

С точки зрения технических средств решения художественных задач, Александр Драговой продолжает работать в манере «живописной» недосказанности, недописанности, пустоты, «работы» белого не­цвета.
Художнику удается сохранить баланс между живописью и графикой, цветом и не­цветом, между завершенностью и недосказанностью, между лиризмом и трагичностью.
Адександр Драговой современен в том смысле, как понимала это Марина Цветаева, говоря: «современность в искусстве есть воздействие лучших на лучших…»

Натэлла Войскунская, директор Фонда ГРАНИ,
со­редактор журнала «Третьяковская галерея»,
арт­директор Международного Фестиваля искусств«Арт­ноябрь» и галереи АСТИ.