Неумолимые слова…
Окаменела иудея,
И, с каждым мигом тяжелея,
Его поникла голова.
Осип Мандельштам, 1910
У тех, кто имел возможность видеть работы Александра Драгового на персональных выставках в галерее Асти и на групповых выставках в Манеже или в ЦДХ, складывается впечатление о цельности его творчества — у художника выработался индивидуальный образ.
Лица персонажей, населяющих его картины, написаны как бы по единому алгоритму:
нервная, чуть подрагивающая контурная линия, плоскостность, несколько утрированно удлиненная шея, — все это делает его картины «узнаваемыми».
Порой композиционные решения намеренно «неправильны» — Александр Драговой применяет принцип кинокадрировки, или авангардной фотопробы.
Земная жизнь, земные люди и их дела описываются с возвышающей нас над земным (греховным) религиозной трепетностью.
При этом художник счастливо избегает прямолинейности — он оставляет за зрителем право увидеть то, что ему, зрителю, видится или что им понимается.
Александр Драговой как бы испытывает зрительский интерес и воображение, ибо названия его работ нарочито непритязательны.
Потому одни увидят в его «Пути» или «Путнике» усталого, переживающего внутреннюю трагедию человека (Ecce Homo), а другие непременно прочтут эту же работу
как «Голгофу». То же относится к пентаптиху «Вечер» и к другим работам.
Пишет ли художник пейзажи, или натюрморты, или жанровые сцены, — везде он ищет ответ на одинединственный вопрос:
«Как?». Как создана красота и гармония земли и вселенной? Как создан сотканный из противоречий человек?
Как протекает и проистекает жизнь?
Так все разнообразие творческих усилий Александра Драгового сводится к написанию одной картины. Пейзажи художника лишены красивости. Природа в его пейзажах прекрасна своей внутренней красотой и гармонией.
Портреты — это визуализированный рассказ о том, как Бог создал человека по образу и подобию своему (портретам Александра Драгового присущи мягкость, лиризм, сопереживание портретируемым — не только реально существующим, но и вымышленным). Натюрморты свободно — несмотря на свою мертвую натуру — живут в его пейзажах, как бы подчеркивая симбиоз жизни и смерти…
Отмеченный много лет назад публикой и критикой после экспонирования полиптиха «Иов», Александр Драговой остается верен многочастным композициям, дающим определенную свободу креативного изъявления.
После знаменитого «Иова» появился пентаптих «Вечер» (авторский вариант Тайной Вечери).
Прикосновение к одной из «вечных» тем в искусстве — попытка ответить на вопрос:
«Как могло произойти то, что произошло и что привело к рождению новой религии, к Новому Завету
От «Иова» к «Вечеру» — таков путь креативного развития Александра Драгового.
Художник задает вопросы — скорее всего, самому себе.
И делает попытку ответить на них — скорее всего, самому себе.
Вечные вопросы потому и вечные, что никому не дано предложить окончательный ответ.
С точки зрения технических средств решения художественных задач, Александр Драговой продолжает работать в манере «живописной» недосказанности, недописанности, пустоты, «работы» белого нецвета.
Художнику удается сохранить баланс между живописью и графикой, цветом и нецветом, между завершенностью и недосказанностью, между лиризмом и трагичностью.
Адександр Драговой современен в том смысле, как понимала это Марина Цветаева, говоря: «современность в искусстве есть воздействие лучших на лучших…»
Натэлла Войскунская, директор Фонда ГРАНИ,
соредактор журнала «Третьяковская галерея»,
артдиректор Международного Фестиваля искусств«Артноябрь» и галереи АСТИ.
