Вильям Мейланд о Суро
Обращаясь к произведениям художника, поневоле задаешься вопросом о происхождении его творчества. В этом смысле то, что делает сегодня на холсте или бумаге живописец и график Суро, свидетельствует о его изначальной приверженности высокой традиции армянской художественной школы ХХ столетия.
«Всемирная отзывчивость» - еще одно основополагающее качество его искусства зрелого периода. Причем речь разумеется не о конкретных великих именах и тех или иных стилях, которым следует Мкртчян в своих поисках. Привлекает прежде всего пластическая свобода и внутренний драматизм его лучших произведений разных лет, а также сам диапазон формальных и содержательных пристрастий.
Сказочность и реальность, космический масштаб библейских образов и пугающие провалы психики современного человека… Любопытно, что этот художник при всех своих феерических способностях к декоративному видению мира, нигде не порывает связей с фигуративностью.
Неизменной драгоценностью для него всегда остается пластика человеческого тела, блеск и выразительность взгляда, экспрессия мимики и места. То есть он не растворяется до конца в чистой абстракции красочных пятен и хаосе линий.
Его живопись – это как правило, «хорошо темперированный клавир» эмоций, которые могут быть сдержанными и печальными, как зуки классического армянского дудука, или , наоборот, неистовыми в радости и гневе, как органные аккорды. Лирика и эпос живут на холстах Сурена рядом, не отрицая и тем более не подавляя друг друга. И это, кстати, тоже одно из основополагающих качеств армянской школы живописи от Мартироса Сарьяна и Минаса Аветисяна до мастеров последних десятилетий прошлого века, хорошо представленных в знаменитом Музее современного искусства, возникшем в Ереване в 1972 году.
Упоминание об этом уникальном для тогдашнего Союза Советских Социалистических Республик музее, где рядом с признанными художниками с самого начала можно было увидеть талантливых молодых авторов, не случайно. Именно 70-е годы были периодом становления Суро. Его до сих пор согревают воспоминания об удивительной атмосфере тех теперь уже далеких лет. В Армении и некоторых прибалтийских республиках даже в самые глухие советские времена была другая степень свободы и Суро сумел воспользоваться ее плодами.
Закончив Ереванский театрально-художественный институт в 1977 году, Суро вступил в Союз художников России, переехал в Москву и начал выставляться, повторив в общих чертах путь многих своих сверстников. Настоящее испытание свободой, нежданно свалившееся на всех во второй половине 80-х годов, не застало его врасплох, так как свобода внутренняя всегда была ему свойственна, где бы он ни жил и в каких бы условиях ни работал.
Существенной чертой многих армянских живописцев является органическая монументальность их творчества, в формировании которой не последнюю роль играет природа Армении. "Орущих камней государство", осенённое "дорожным шатром Арарата" /0.Мандельштам"/ , вдохновляет своих лучших мастеров порой на диаметрально противоположные поиски, но в равной степени не позволяет им терять масштаб художественного мышления. Не утратил этого масштаба и Суро, живущий несколько последних десятилетий в Москве.
Независимо от размера его произведений в них всегда присутствует внутренняя светоносность, которую можно сравнить со светоносностью витражей в средневековых храмах. И не так уж важно, что конкретно изображает наш автор - "пророка/1990/ в синеголубом световом потоке, загадочную фигуру в картине "Под покровом ночи"/2000/, "Видение после проповеди" /2002/ или предельно экспрессивную обнаженную натуру на черном или красном фоне, Везде почти физически ощутима энергетика, цвета и света.
Суро часто работает, создавая серии или циклы произведений, объединенных по колористическому принципу. Разумеется, это не монотонные ряды близких друг другу по своим композиционным признакам картин, а свободные импровизации, способные остановить зрителя неожиданностью технических приемов или принципиальной новизной подхода к "хрестоматийной" теме».
Чего, казалось бы,нового можно сказать в начале XXI века, обращаясь к обнаженной женской натуре, после бесконечной череды "ню", созданных старыми и новыми мастерами Европы от Рубенса и Энгра до Тулуз-лотрека», Ренуара и Модильяни? Тем не менее Сурен берет на себя смелость импровизировать и в этой вечной сфере , создавая нечто уравновешенное и гармоничное, как "Любимая модель" /1999/ или обостренно экспрессивное, как "Сломанный стул"/2002/, "Любовь или кто кого" и т.д.
Контрасты света и тени, изломанный ритм линий или плавное перетекание тонов и почти акварельная техника письма позволяют предположить, что процесс создания картин происходит в ускоренном темпе. Однако, по словам самого художника, он многократно возвращается к каждому холсту и останавливается лишь тогда, когда внутреннее чувство подсказывает, что первоначалный импульс доведен до высшей стадии и он добился искомой выразительности и цельности. В данном случае важным остается то обстоятельство, что свежесть нашего зрительского восприятия от этого не страдает, так как художник сознательно или, скорее, подсознательно оставляет обширное поле для продолжения наших собственных фантазий и переживаний. Это, кстати, является причиной успешного внедрения его произведений в пространство выставочных залов и общественных или частных интерьеров.
На фоне происходящего сегодня в современном искусстве творчество Суро кажется своеобразной архаикой. Каким-то чудесным образом он сумел уклониться от крайностей затопившего всё и вся сладкого коммерческого салона» с одной стороны, и тоскливой /не смотря на внешнюю агрессивность и эпатажность/ схоластики "продвинутого авангардизма", с другой. Видимо во времена бурных перемен и общего брожения в обществе и культуре консерватизм спасителен. Сосредоточенность на своем деле в стенах мастерской представляется сегодня единственным убежищем для художника, желающего выразить себя и свое понимание мира. Есть все основания утверждать, что "герметизм" Суро, как это ни парадоксально, дает ему большую степень свободы и глубины соприкосновений с окружающей жизнью, чем любая внешняя активность поспевания за современностью.
Вильям Мейланд
Ноябрь 2005 года.
